Рыбацкая хижина на берегу. 7 главных вопросов, чтобы понять, как жить дальше - Лоредана Медури

какую они хотят, и время от времени захожу к ним на обед, один или со своей семьей. Не все измеряется деньгами, понимаешь? – Он бросил на меня один из своих коротких острых взглядов, уже хорошо мне знакомых, чтобы убедиться, что я его понял.

Конечно, я понял. Даже несмотря на то что банкир во мне взбунтовался. Я усмехнулся. Видение Клаудио мне понравилось.

– А как все это происходило у рыбаков все эти годы и десятилетия? – поинтересовался я.

Клаудио поднял большой таз, который к тому времени уже был пуст, и пошел с ним к шлангу, прикрепленному снаружи хижины.

– Что ты имеешь в виду? – спросил он, повернувшись ко мне боком, взял шланг, включил воду и быстро ополоснул таз. Затем прислонил к стене дома, чтобы просох.

Я подошел к нему на несколько шагов, так как ветер все еще уносил слова прочь, а кричать не хотелось.

– Ну, ты сказал, что морской окунь сегодня попался в сети, хотя на самом деле он не водится так близко к берегу. В конечном счете это означает, что никогда не знаешь, сколько и что поймаешь.

Я подошел совсем близко. Клаудио выпрямился и бросил на меня долгий испытующий взгляд, прежде чем заговорить:

– Верно. Хорошо подмечено. Это благословение и проклятие трабокко. – Он вытер руки старой тряпкой и подал ее мне.

Проклятие? Как можно было говорить о проклятии там, где сотни лет функционировал этот до мелочей продуманный механизм из балок и сетей?

Порыв ветра снова принялся трепать наши куртки. От него забилась висящая рядом сеть, а балка, на которой она крепилась, опасно закачалась взад и вперед. Клаудио жестом показал мне, что лучше отойти.

– Давай вернем все на место. Иначе сломается. Ты займись сетью, а я подержу сачок. – Он указал на балку: – Если двигаться в противоположном направлении, она снова опустится вниз.

Я понял, зажал одну из спиц под мышкой, придавил ее своим весом и двинулся против часовой стрелки. Сеть постепенно опускалась, пока снова не растворилась в море, и из воды остались торчать только края, как и раньше.

Тем временем Клаудио вернул сачок в исходное положение. Теперь он снова завис над сеткой и был надежно закреплен.

– Что ты имел в виду под проклятием? – спросил я, когда спустя какое-то время Клаудио снова оказался рядом со мной, помогая мне закрепить балку.

– Тебе не нужно ничего делать. Течение приносит рыбу. Тебе не нужно плыть, полагаясь на волю волн, – море не только красиво, оно еще и могущественно, и опасно. Это благословение трабокко. – Он помолчал немного, затем продолжил: – Но ты также вынужден принимать то, что приходит. Иногда течение приносит тебе что-то, а иногда нет. Иногда много. Иногда чуть-чуть. Даже если огромная рыба проплывет всего в нескольких метрах от сети, тебе ее не достать! Потому что твоя сеть там, где всегда. Она не двигается. Ты не можешь сказать: «Сегодня я порыбачу побольше», ты можешь только брать то, что попадает туда, где сеть. – Он очертил руками в воздухе прямоугольную форму сети. – Вот цена, которую платишь, если решаешь рыбачить в одном безопасном месте. Там, – он указал в открытое море, – гораздо больше рыбы. Она гораздо крупнее, тяжелее, необычнее – такая, какую ты, вероятно, никогда раньше не видел! Пойманное здесь сегодня, – он указал на два таза, стоявших неподалеку, – очень скромный улов. Чтобы иметь доступ ко всему остальному, нужно выйти в море. Если этого не сделать, у тебя всегда будет меньше, чем могло бы быть. Понимаешь? Это значит жить только частью мечты, но не мечтой целиком.

Я молчал, обдумывая его слова.

– Тогда у крестьян не было выбора, – добавил Клаудио через некоторое время. – Они не были рыбаками. Поэтому пошли на компромисс. Они ловили рыбу в безопасном месте! И как видишь, ловить рыбу можно и на суше, но это не настоящая рыбалка. Но, в отличие от рыбаков того времени, сегодня у нас есть выбор. У тебя и у меня.

Я почувствовал себя странно.

– Но ведь это ты всегда говоришь о благодарности! – вырвалось у меня. – Можно быть просто благодарным за то, что приносит течение. Или нет?

Он расхохотался:

– Ах, ты пытаешься побить меня моим собственным оружием. Очень хорошо! – Он помахал указательным пальцем, улыбаясь и немного озорно, будто хотел сделать мне выговор. – Ты абсолютно прав, дорогой мой, и одно не исключает другого. Я имею в виду, что большинство людей ограничивают себя. Они боятся выходить в бескрайнее открытое море. Но поскольку не признают этот страх, они убеждают себя, что все делают правильно. По правде говоря, они живут не той жизнью, какой могли бы жить на самом деле. Они не удовлетворены настолько, насколько им хотелось бы. На самом деле они не свободны, даже если думают, что свободны! – Он посмотрел на меня: – Ты со мной согласен? Понимаешь, что я хочу сказать?

Я задумчиво покачал головой:

– И да и нет. Я твердо уверен, что живу той жизнью, какой всегда хотел.

Клаудио серьезно посмотрел на меня:

– В самом деле? Или ты просто никогда не задавал себе вопрос, который стоит за всем этим?

– Какой вопрос?

– А как еще могло бы быть?

Я чувствовал, как его взгляд пронизывает меня насквозь, проникая в самую душу. Мне было неловко, и поэтому я отвел глаза. Некоторое время мы оба молчали. Я смотрел вдаль. В моей голове все перемешалось, как в море, вздымающем и опускающем волны под нами. Ветер стал порывистее. Я натянул капюшон.

– В конечном счете мы плод творения тех, кто был до нас, – услышал я крик Клаудио. – Наши родители, бабушки и дедушки – все они хотели нам только добра! Несомненно, безопасность очень важна! Но конечно же, многие забывают о жизни – и обо всем, что составляет ее! Скольким это действительно удается? Сколько людей могут однажды оглянуться назад и сказать: «Это путешествие, путешествие всей моей жизни, было потрясающим»? Вспомни великих изобретателей, вождей, первопроходцев, о которых мы сегодня читаем в учебниках истории или интернете. Все они отправились в путь. Они вышли в море. Боялись ли они? Да, конечно! – Его голос стал серьезным. – И все же они не позволили страху овладеть собой! Они смело двинулись вперед, оставив позади фарватер предполагаемой безопасности. Они следовали за своей мечтой.

Я почувствовал его руку на своем плече и повернулся к нему. Его лицо было влажным. Он вспотел? Были ли это капли воды, брызнувшие с сачка? Или, может быть, это были слезы? Я не знал. Но я почувствовал его волнение,